В допетровское время борода была символом русской народности, русской старины и предания, — как признак отличия от латинства, она служила существенным признаком всякого православного; бритье бороды было дело неправославное, еретическая выдумка на соблазн и растление добрых нравов ( Буслаев. Исторические очерки т.2, стр. 233 ).

Царь Иван Васильевич Грозный упрекал иезуита Поссевина, при рассуждениях о вере, что у Поссевина борода подсечена, а бороды подсекать и подбривать не велено ни попу, ни мирским людям, говорил царь (Карамзин. Истор. Росс. Гос. Т. 9, стр 362).

В 16-м веке чужеземные нововведения так сильно начали вкрадываться в Россию, что русский человек испугался за изменение родных обычаев.

В списках сводных кормчих 16 столетия мы встречаем статью о стрижении бороды (Описание русс. и слав. рукописей. Стр. 301-311).

Стоглав положил проклятия на все чужое. В конце 17 века патриарх Адриан издал окружное послание в 24 статьи, из которых 15-я была посвящена почти вся исключительно убеждению с угрозами за принятие «злаго еретическаго обычая брить бороды».

В народе ходило рукописное слово патриарха о том же предмете. Реформа Петра 1 последовала в такое время, когда народ был пропитан убеждением о неприкосновенности бороды и усов и о смертном грехе подсекати и остризати брады.

Реформа брадобрития началась шуточками. 25 августа 1698 года в 6-ом часу пополудни Петр возвратился из-за границы в Москву. 26 числа, рано утром, вельможи, царедворцы, люди знатные и незнатные явились в Преображенский дворец поклониться государю. Он ласково приветствовал своих подданных, многих обнимал, целовал; между тем, к неописуемому удивлению предстоявших, то тому, то другому, собственною рукою обрезывал бороду.

Дней через пять на пиру у Шеина, по случаю празднования новолетия, повторилась та же шутка. Гостей было множество. Бояре, царедворцы, офицеры, даже матросы наполняли обширные палаты радушного хозяина. Многие явились без бороды; но еще немало было и бородачей. Царь ласково разговаривал со всеми, жаловал из собственных рук яблоками, шутил и предлагал тост за тостом при залпах 25 орудий. Среди всеобщего веселья, царский шут, с ножницами в руках, хватал за бороду то того, то другого и мигом ее обрезал, при громком хохоте пирующих, которые утешали себя чужим горем (Устр. т.3, стр.192).

Через три дня, на вечере у Лефорта, все были уже без бород: «бояре, царедворцы, люди ближние смотрели немцами в русских кафтанах» (там же).

За бороду была назначена пеня. В минц-кабинете Императорской Академии Наук сохранился медный знак, величиною с двугривенный, с изображением на лицевой стороне усов и бороды.

Вслед за уничтожением бород последовало уничтожение русского национального платья. 4-го января 1700 года с барабанным боем на всех площадях и перекрестках читали народу следующий указ царский:

«Боярам, и окольничьим, и думным, и ближним людям, и стольникам, и стряпчим, и дворянам московским,, и дьякам, и жильцам, и всех чинов служилым, и приказным, и торговым людям, и людям боярским, на Москве и в городах, носить платья, Венгерские кафтаны, верхние длиною по подвязку, а исподние короче верхних, тем же подобием; и то платье, кто успеет сделать, носить с Богоявленьева дня нынешнего 1700 года, а кто к тому дню сделать не успеет, и тем делать и носить, кончая с нынешней сырной недели (Полное собрание законов т.4, стр.1714).

20 августа 1700 года новое подтверждение: » для славы и красоты государства и воинского управления, всех чинов людям, опричь духовного чина, извозчиков и пахотных крестьян, платье носить венгерское и немецкое…» (Устрялов т. 3. История Петра Великого, стр.350). Трудно себе представить суматоху всеобщую, возбужденную этими приказами. В два дня надо было переодеться и показать себя царю на Иордане, в день Богоявления.

В 1701 году новый указ, более подробный. Всем, кроме священников, дьяконов, церковных причетников и пашенных крестьян запрещено носить русское платье, черкесские тулупы, азямы, штаны, сапоги и шапки, запрещено ездить на русских седлах, а мастеровых сего дела не делать этих вещей и в рядах ими не торговать.

Приказываю носить платье немецкое: верхнее саксонское и французское, а исподнее камзолы, штаны, сапоги и шапки немецкие и ездить на немецких седлах. Крестьяне помещиков и вотчинников, проживающие для промыслов в Москве, обязаны были переодеваться в немецкое платье, наравне с прочими сословиями.

Установлено было взыскание: кто носил русское платье, с того у ворот целовальники взыскивали с пешего по 13 алтын 2д., с конного по 2 рубля с человека. «Так же и мастеровые люди платья, и сапоги, и башмаки. И седла станут делать и в рядах торговать, и тем людем за ослушание их учинено будет жестокое наказание». Реформа не была подготовлена. В столбцах архивных Преображенского приказа осталось много документов, свидетельствующих о негодовании на Петра за брадобритие и немецкое платье.

В июле 1700 года привезли в Москву из Вологды крестьянку Аксютку Абросимову и пытали за то, что она повторяла ходившую в народе молву: «что государь в немецком платье, в накладных волосах на Воронеже с двумя немцами корабли строит…»

Русское народное воображение не могло представить себе православного в немецких платьях. Во всех углах России толковали: «государя ныне нет в Москве, а который ныне на Москве, какой он государь? Лефортоф сын, а не государь. Он в свою басурманскую веру и христиан православных приводит, велит платье немецкое носить. (Столбцы Преображ. 748, 857 и др.)

В 1703 году в Дмитрове посадский человек Михайло Большаков нанял портного мастера крестьянина Феодора Кутьина шить ему саксонскую шубу. Мех был дорогой. Сшили шубу — надо примерять. Большаков надел шубу и выразил сожаление о старом платье. — «А кто это платье завел, того бы я повесил» — сказал Большаков вслух. Портной донес о непристойных словах. Большакова и жену его 25 декабря 1703 года привезли в Преображенское скованных и в тот же день допросили. Большаков сознался, «что де слово повесить он молвил не государеву лицу, а спроста к немцам». Но этого оправдания было недостаточно. Князь Феодор Ромодановский (18 января 1704 года) приказал пытать. 30 ударов кнутом Большаков не выдержал и умер. 1704 года декабря 21-го привезли нижегородца посадского человека Андрея Иванова, объявившего что за ним есть «государево дело».

На допросе Иванов показал: «Государево дело за мною такое: пришел я извещать государя, что он разрушает веру христианскую, велит бороды брить, платье носить немецкое и табак тянуть. О брадобритии же писано в Уложении соборном. А про платье написано: кто станет иноземное платье носить, тот будет проклят. А на Москве у него, Андрея, знакомцев нет и с сказанными словами к государю его никто не подсылал — пришел он о том извещать собою, потому что и у них, в Нижнем, посадские и люди многие бороды бреют, и немецкое платье носят, и табак тянут — и потому для обличения он, Андрей, и пришел, чтоб государь велел то все переменить».

Как должен был изумиться Ромодановский, когда простой посадский человек объявил ему, что пришел изобличать Петра в разрушении веры христианской? Какую силу убеждения, какую твердую волю нужно было иметь, чтоб явиться в то время перед Ромодановским с изветом на Петра. С твердостью выдерживал Андрей мучения на дыбе. — «Пришел я государя обличать сам собою, что он, государь, не дело делает, разрушает веру христианскую, велит бороду брить, платье носить немецкое и табак велит курить». Андрея пытали, жгли огнем, он твердил одно и то же. Его отвезли в острог, он там через несколько дней и умер.

Брились русские люди, одевались в немецкое платье, но дело шло не гладко. В 1707 году обнародован указ, которым приказано немецкое платье и шапки делать против немецкого образца. В Китай-городе, в ветошных и шапочных рядах назначены были выборные из знатных и добрых людей, им поставлено было в обязанность свидетельствовать, сшито ли против образца — и правильно сшитые кафтаны и шапки клеймить.

Петр не шутил, когда что по его убеждению нужно было ввести. Через семь лет, а именно в 1722 году апреля 6 мы встречаем новое распоряжение о бородачах. Приказано, чтоб бородачи платили по

50 р. и носили бы старое платье, а именно: зипун с стоячим клееным козырем, ферези и однорядку с лежачим ожерельем. Ежели кто с бородою придет о чем бить челом не в том платье, то не принимать у них челобитен ни о чем и сверх того доправить вышеписанную дачу, не выпуская из Приказу. Также кто увидит кого с бородою без такого платья, чтоб приводили к комендантам или воеводам и приказным, и там они штраф на них правили, из чего половина в казну, а другая приводчику, да сверх того его платье.

Плата 50 р. за бороду, по последнему указу 1722 года, в то время была очень значительная, и нашлись такие, которые с бородой расстаться не хотели, а платья приличного без бороды сшить было не на что. Вопрос, что с такими людьми делать, разрешен в июне 1722 года. Их велено посылать в Ревель, для зарабатывания за тот штраф по указу, в Рогервик. Если же выбреют бороды и обяжутся письменно впредь брить их, то велено освобождать. Из Сибири таких людей за дальностью не велено посылать в Рогервик, а ссылать на разные тамошние заводы на работу.

Если сообразить всю неполноту и неопределенность вышеупомянутых распоряжений с современными обстоятельствами, какое обширное было поле для притеснений и злоупотреблений за бороду! Бедный промышленник из купечества или из крестьян везет в город: харч, бревна, дрова, уголья или какой-нибудь другой товар. У городских ворот: — стой — а борода? И вот летит алтын и копейка в карманы заставных — не хочет платить, отправляют в воеводскую канцелярию, а оттуда в тюрьму — и долго, долго просидит в ней: откуда бедному взять 50 рублей?

В воеводской канцелярии в Петербурге, в 1723 году накопилось так много бородачей из бедных торговцев и промышленников, приехавших в город с самыми ничтожными товарами, что по указу сената велено выбрить им бороды и выпустить на поруки.

Только в 1723 году сенат разрешил, чтоб не брать штрафа за бороду с крестьян, которые привозят в город на продажу хлеб, сено, дрова, уголья, доски, харчевые и прочие тому подобные вещи возами, как у крестьянства водится, от своих домашних работ и избытков. А до этого времени и их бородам потачки не было.

В 1724 году велено женам бородачевым носить платья опашни и шапки с рогами (П.С.З.Т. 4, 4596).

Вот все безумные и ненужные распоряжения в царствование Петра, с помощью которых царь пытался навязать России чуждые ей традиции и обычаи…